И стати, вы не знаете, у кого из наших есть Xbox? кто будет писать рецензию на Call of Cthulhu: Dark Corners of the Earth?

Понедельник

Из редакции передали с нарочным несколько дисков для Xbox, среди них Far Cry, Flashpoint и... эта игра с труднопроизносимым словом в названии... Небольшая проблема: знакомый выпросил приставку ради нового сноубордического симулятора, а заодно купил еще 37 дисков с компьютерными играми. Отбирать ее прямо сейчас — все равно что руками вырвать у живого человека сердце. Потяну пару дней.

Вторник

С этой Call of Cthulhu — полная катавасия. Игр на самом деле четыре: Dark Corners of the Earth, Beyond the Mountains of Madness, Destiny's End и Shadow of the Comet. Последняя, слава богу, вышла в 1993-м, вторая — продолжение первой — объявлена за три года до выхода Dark Corners, а третья — отдельный проект тех же самых Headfirst-активистов, которые, похоже, едва справляются с первыми двумя. Нашел в Интернете интервью продюсера Dark Corners Криса Грея: «Нет, задержек больше не будет! Мы полны решимости выпустить PC- и Xbox-версии игры в 3-4 квартале 2003 года! Разработка идет по графику, движок стабилен...» И кто, черт дери, этот Лавкрафт, которого все через слово?

Среда

 

Оказывается, Говард Филлипс Лавкрафт (Howard Phillips Lovecraft) — американский писатель. Отлично. Родился 20 августа 1890 г. (Провиденс, штат Род-Айленд), умер 15 марта 1937 г. (Провиденс, штат РодАйленд. Повезло). Как писатель при жизни остался почти не известен. При жизни не увидел ни одной своей книги. Не повезло. Печатался в малоизвестных изданиях. Но влияние его рассказов со временем признали большие интеллектуалы вроде Борхеса и даже (я написал «даже»?!) Стивена Кинга. По его книгам созданы десятки фильмов. Сейчас он заслуженно считается основателем литературы ужасов. Повезло. Термин «Мифы Ктулху» (или «Ктулу», как вам, парни, угодно) хорошо знаком западному читателю, но не столь известен в России. Так обычно называют произведения по мотивам работ Лавкрафта, выдержанные в его особом стиле. В Мифах возможно использование придуманных Лавкраф-том богов и существ, героев и мест, древних книг и артефактов. Важный элемент Мифов — атмосфера сверхъестественного ужаса в столкновении человека с чем-то, что находится за пределами привычного ему мира, с тем, что он не может объяснить. Wikipedia.org. Мне повезло, отличный ресурс.
Первое знакомство оставило в состоянии некоторой подавленности. Внутренне я был готов ко всему: размазывать из двух стволов по стенам склизкую нечисть, шарахаться от каждого звука за спиной и даже, вы не поверите, отгадывать... эти, как их... пазлы. Чего не сделаешь из уважения к невезучему классику. Однако делать почти ничего не пришлось: игра началась меланхолично и словно бы нехотя; по крыше барабанил дождь, как завороженный я бродил по заброшенному дому, беседовал с истощавшими, страшными людьми, один из них прямо на моих глазах выбил себе мозги, спустился в подвал, потом еще ниже, а там... нет, ничего ужасного. Нечто неожиданное, тревожное, требующее продолжения и разгадки. Пожалуй, я под впечатлением.

Ночью приснился Фраг Сибирский. Где-то в темноте плескалась вода. Было неожиданно и приятно встретить его во сне, потому что на письма Фраг не отвечал. Я спросил про Лавкрафта, и он засмеялся своим знаменитым скрипучим смехом. «Лавкрафт писать не умел ни фига! Но, во-первых, сюжет более-менее строил, во-вторых, это второй писатель в истории литературы, у которого было воображение. Первый — По, третий — Говард. Четвертого нет. Вот поэтому его все и упоминают. И кормятся: отпиливают по кусочку и продают! — Фраг смахнул плавником челку со лба. — На все человечество — три человека с воображением, из которых как минимум двое писать не умели...» Я перевернулся на другой бок. Фраг исчез.

Пятница

Вы не видели Брайана Бернхэ-ма? Я сделал все, как они просили: выключил свет, сполз с дивана на пол, чтобы лучше видеть детали. Прибавлять яркость бесполезно — сколько ни крути ручку, кинескоп показывает лишь различной глубины тьму, сумрак и тени.

Давно не встречал столь наплевательского отношения к потребителю. По новым законам гейм-дизайна, у игры есть две минуты, чтобы привлечь игрока, и еще максимум тридцать, чтобы продемонстрировать себя во всей красе: отчаянно флиртовать, увлечь, поразить, закружить в вихре, свести с ума. Красиво поддаться, потихоньку увеличивая сложность, скармливая в час по чайной ложке новые элементы... и так далее. Я играю уже второй день, но Dark Corners of the Earth и не думает начинаться.

 

Я кружу по мрачным улицам Инсмута, стучусь во все двери, пытаюсь заговорить с жителями и постоянно натыкаюсь на замки и непонимание. Город разлагается, и его состояние постепенно передается мне. В происходящем (точнее — не происходящем) чувствуется скрытое напряжение, где-то в недрах игры вращается, набирая обороты, потаенный маховик; тянется тугая тетива — чтобы вот-вот выстрелить со страшной силой. Нет, я так не могу — два дня и никаких результатов. Руководство этого не оценит. Нашел в Интернете «прохождение», будем ускоряться.
Суббота

Третий день играю в шутер, а у меня до сих пор нет даже пистолета! Пора признать: я просто неудачник. А ведь обещаны еще ружье, томми-ган и даже Yithian Lightning Cannon Model D — такими темпами эта штуковина появится у меня к выходу на пенсию. Дверь магазина содрогается от ударов полицейского, и у меня всякий раз ёкает сердце. Сдвинутый шкаф на некоторое время сдержит охранника, но мне надо успеть вытащить из сейфа бутылку виски и дверную ручку, найти люк в полу, открыть его, спуститься вниз — и все это за несколько секунд. Выполнить трюк с первого раза даже при наличии подсказок под силу только настоящему ки-бератлету, — полицейский врывается в комнату, отнимает вещ-доки и отправляет нас на улицу, снова и снова. Страх от встречи со служителем закона постепенно уступает место какой-то остервенелой настойчивости: Dark Corners не из тех, что проходятся на одном дыхании, — приготовьтесь к череде малоприятных дублей.
Игра что-то замышляет, я знаю это точно. Портье в обшарпанной гостинице сегодня вечером ТАК на меня смотрел!.. Я запер дверь на хлипкий замок, но поможет ли это? Бродя по заброшенным переулкам портовой части Инсмута, стал свидетелем удивительной сцены: двое странно одетых мужчин со всех ног убегали от полчища неуклюжих, нелепо волочащих ноги существ, распространяющих омерзительный рыбный запах. «Лавкрафт для меня — это та литература, постоянную нехватку которой я остро ощущаю», — задыхаясь, почти кричал один из них, удивительно похожий на Ашота Ахвердяна.

Мужчина поскользнулся и, кажется, подвернул ногу. Его товарищ подставил Ашоту плечо, и теперь они передвигались на трех ногах; их скорость существенно уменьшилась. В свете вышедшей из-за туч луны я вдруг узнал второго — это был Николай Третьяков. «Lovecraftish — род универсального языка, — задыхаясь от усталости, возразил он Ашоту. — Маленькие го-тицы и готы, а также большие тети и дяди бледные-с-горящи-ми-взорами, мы все чувствуем, что из Лавкрафта в нашей смысловой вселенной произрастает очень многое. Лавкрафт — бутылочное горлышко. Через него, сверхначитанного, протекла готическая проза, смешалась черт знает с чем и обернулась современным хоррором. Книги-музыка-кино. И игры».

Одна из тварей умудрилась вцепиться Коле в ногу и теперь волочилась за ним, оставляя на мостовой скользкий след. «Лав-крафт излучает питательное для меня чувство «инаковости» сильнее, чем Колридж или Гумилев, — прошипел Третьяков, пытаясь наступить на уродца второй ногой, но запутался и упал. Вместе с ним на земле оказался и Ашот. — Он Иное легализовал и манифестировал. Когда Лавкрафта читаешь, чувствуешь себя, как Те-ремон-762 в конце азимовского «Прихода ночи». Такой копер-никанский переворот в литературе и в головах! Человечество не в центре Вселенной, а затеряно в бесконечности среди сил зачастую ужасных и малопостижимых!»

 

Вал непостижимых разуму, омерзительных отродий поглотил Ашота и Колю. В ужасе я зажмурил глаза, надеясь, что этот кошмар прекратится. «Мир вокруг нас необъятен и удивителен, и это можно увидеть в любую секунду, стоит лишь поднять глаза», — послышался полный страдания голос Ашота. «Лавкрафт — провозвестник неоконсервативной познавательной парадигмы в after-post-modern^, тлябуду!» — не соглашался Третьяков. Не в силах продолжать, я бросил геймпад на пол и выключил приставку. Хватит на сегодня.

Воскресенье

Теперь ясно, к чему все эти фокусы. На экране нет ни одной вспомогательной надписи. Ты не знаешь, сколько у тебя осталось «здоровья», как много патронов в барабане револьвера, и мини-карты тоже нет — ориентироваться приходится исключительно в темноте и по памяти. Ничто не напоминает о том, что перед нами всего лишь игра. Ролевая система и шаманство с бинтами и морфием запрятаны в недра, на поверхности только голос Джека, его

дыхание, его пульс, вибрирующий на разные лады бублик геймпада, плывущее перед глазами изображение, гулкие голоса преследователей, осколки штукатурки, треск ломаемых дверей, грохот шкафов... Dark Corners лучше всего удаются сцены преследования. По сути, убежать — это единственный способ двигаться дальше. Разумеется, шутером здесь и не пахнет: на экране нет даже метки прицела, а человек с револьвером едва ли справится с парой культистов Дагона. Вся эта свистопляска с оружием затеяна ради ощущения полной беспомощности, которое рождается, когда в барабане неожиданно (а это всегда — неожиданно!) заканчиваются патроны. Разум Джека, а заодно и наш с вами, подвергается чудовищным испытаниям — если перегнуть палку, главный герой выстрелит себе в висок, положив конец затянувшемуся кошмару. Другая часть игры, полная весьма затейливых головоломок, часто оставляет нас в состоянии тихого отчаяния. В темном зале перед закрытой дверью. Dark Corners — это мрак, отчаяние и беспомощность. Удивительный эксперимент над Homo Ludens продолжается: семейное предприятие Headfirst обещает все-таки закончить ПК-версию, а 2K Games придется ее издать.